Фрэнк подошел к окну и посмотрел на закатное небо. После длинного рабочего дня, когда часто больше ни на что не оставалось сил, он любил посидеть с сигарой и бокалом коньяка в своем кабинете в отдельном доме, находящемся на уютной улочке. Только вот с недавних пор спецслужбы решили, что такой дом отличная мишень и настоятельно посоветовали ему выбрать жилье, где им будет гораздо удобнее соблюдать необходимую охрану и безопасность. Выбор пал на просторную квартиру на десятом этаже, глядя на город в огромные панорамные окна. У каждого были свои методы расслабления, кто-то любил читать, кто-то провести ночь в стриптиз-клубе, а кто-то в постели с женой. Фрэнк же любил думать. Он, конечно, знал, что иногда лучшее лекарство это опустошить голову и предаться любимому делу. Например, игре в гольф. Когда-то, когда он был моложе, он получал удовольствие и расслабление от подготовки к охоте и самой охоты.
Сейчас же, в тишине мысли в его голове упорядочивались, складывались в хитроумные планы и ходы. Анализируя новую информацию, он любил смотреть на ситуацию с разных сторон, искать подводные камни и взвешивать за и против. И порой ему не нужна была компания, достаточно было только одного себя. Но был лишь один человек, который, вторгаясь в эту хрупкую атмосферу, не разрушал ее, а только приумножал ее ценность, - Берт Бломфилд.
Когда они только познакомились, Фрэнк очень осторожно присматривался к этому человеку, оценивая его поступки, слушая его речи, обдумывая его мнение, которое, часто, совпадало с его собственным. Фрэнк не мог понять, что за темная лошадка этот Альберт Бломфилд. Он действительно обладает таким тонким умом и редкой изобретательностью, либо он просто отличный лицемер и актер, как и многие, кто рано или поздно оказывался у власти. Но рано или поздно актеры всегда отсеивались, словно шелуха, показав свою несостоятельность, и оставались только самородки. Берт был одним из них, - так теперь считал Липман. Их сближение было подобно осторожному знакомству двух хищников. Обходя друг друга и присматриваясь, они, в конце концов, обнаружили, что легче и результативнее работать в паре, когда у тебя есть соратник, дополнительная пара глаз и ушей, коллега, готовый прикрыть твою спину, можно добиться бОльшего, много бОльшего.
Разумеется, они стали друзьями, но корни этой дружбы произросли из сотрудничества, которое удобряло и укрепляло их дружеские отношения.
Интриги и секреты, которые они делили на двоих, всегда оставались тайнами, и оба знали, что никто не нарушит негласной клятвы. Вместе они добивались многого, и в один прекрасный день, обнаружили себя на вершине, в Вашингтоне, рядом с самим президентом.
Но не только добиться высот было самоцелью, были и другие важные задачи, которые стояли перед ними. Такие как - обезвреживание мутантов. Будучи категоричным в этом вопросе на людях, с экранов и на страницах газет, Фрэнк не был столь категоричен на самом деле.  От этих генетических ошибок человечество еще хлебнет беды, - так твердил Липман, настраивая людей против них, но правда была в том, что некоторые из них могли быть действительно полезны.  Но пока они стояли и у него на пути, способные на многое, они могли перейти ему дорогу. Их нужно было подчинить, в крайнем случае – избавиться.
Подойдя к дивану, Фрэнк закусил зубами сигару, освобождая руки для того, чтобы взять пару стаканов и наполнить их коньяком, для себя и Берта, который устроился в кресле напротив.
- Вот что я тебе скажу, Берт, - наконец взяв сигару пальцами правой руки, и выпустив пару колец дыма, произнес Липман. – Есть некоторые вещи, которые с годами не меняются. Даже, напротив, становятся лучше. Вот как вкус этого коньяка, - он отпил из бокала, смакуя напиток. – Но есть вещи, которые с каждым днем становятся все… хуже и сложно вообще увидеть конец тому, что происходит. Как думаешь, правильно ли я сделал, что начал все это? – он посмотрел на Альберта и в лице у него не было сомнения или неуверенности.

Вопрос был провокационным и спорным, но ответ на него Фрэнк знал сам. Разумеется, у него уже не было никакой возможности повернуть назад. Не было такой возможности у кучки людей, возомнивших себя новыми божками. Если кто-то из них еще надеялся на возвращение к своей прежней жизни, то у конгрессмена была для них безрадостная новость. Сомнение вообще было для него не характерно – если бы он сомневался, то не достиг бы тех высот, которых достиг сейчас. Если бы он сомневался над каждым своим следующим шагом, то так и сидел в городском совете, подсчитывая количество недостающих медиков в госпиталях и ограниченное финансирование отрасли здравоохранения как таковой.
Но иногда сомнение было необходимо. Сомнение, как считал сам Фрэнк, придавало ему в некотором смысле человечности. Сомнение было необходимо, чтобы быть понятнее. На публике он обязан был сохранять хладнокровие, придерживаться тех утверждений, которые когда-то произнес. Сейчас же они были наедине с Бертом, и он уж точно оценил этот философский вопрос, трактуя его так, как есть на самом деле. Глаза заблестели, стоило только его другу упомянуть должность президента. Об этом Фрэнк не упоминал в их беседах, планами своими не делился, потому что знал – некоторые вещи стоит держать в тайне. Особенно свои амбиции. Конечно, когда-то с амбиций их дружба и началась. Он был убедительным оратором, предлагающим когда-то перспективному Альберту Бломфилду стать его помощником. Золотых гор он не обещал, обещал тяжелый труд, но интересные знакомства и возможности, которые откроются перед ними. Фрэнк заявлял о своих желаниях добиться если не всего, то многого, но теперь, спустя все эти годы, ему уже не нужно было произносить обещаний или что-то объяснять сидящему рядом мужчине. Своих амбиций он не растерял и стать президентом для него было первостепенным приоритетом. И мутанты должны были помочь ему в этом.
- Только не упоминай об этом в Капитолии, -  хохотнул он, признавая, что это шутка. – Некоторые демократы и без того считают, что я беспардонно обращаюсь со свободами и правами, которые они так настойчиво защищают, все еще надеясь на большинство. Того и глядишь, кто-нибудь из них на заседании проговорит: “это же не круто”, - он проговорил это с особенным чувством, явно передразнивая кого-то из числа других конгрессменов. – Удивительно, что их еще не напугала до усрачки перспектива быть поджаренными лазерными лучами или невидимый маньяк, подкравшийся к ним со спины, - Фрэнк говорил с пренебрежением, вертя в руках бокал. – Скоро кто-нибудь вылезет, ты уж мне поверь. Не может такого быть, чтобы не вылез. Кто-нибудь, кто в открытую заявит о защите и примирении. Главное, только, чтобы к тому времени публика была уже в достаточной степени разогрета, иными словами, настроена решительно против. Главное, чтобы их не посещало сомнение, - он ткнул пальцем в сторону окна, видимо, имея в виду жителей.
- Все время забывал у тебя спросить. Разве ты никогда не жалел, что отказался от возможности колесить байкером? – на губах мужчины заиграла дружеская улыбка, в которой была толика лукавости, когда он посмотрел на Альберта.

Фрэнк улыбнулся уголками губ, смотря на Альберта в момент его монолога о старых знакомых. Как часто и с ним это случалось. Его университетские друзья выбрали для себя разные направления деятельности, но в итоге каждый из них оказался на распутье – окончательно забросить политику, уходя, скажем, в образование или продолжить нависать над горой бумаг в надежде добиться реальной власти.  И встречал он их не двадцать лет назад, а всего лишь… два года прошло или три с той встречи. Фрэнк тогда уже вовсю готовил законопроект, который мог бы сыскать отклик среди республиканцев, как минимум, но ему нужно было абсолютное большинство, а значит и часть демократов должна была быть на его стороне. А те готовы себе руку отгрызть, понимая, что их демократические позиции, когда они загнали республиканцев в угол, наслаждаясь сладкой победой, уже не такие устойчивые как им бы того хотелось.
Негласно Липман поддерживал “Единое человечество” ожидая от этой организации соблюдения порядка, а главное хорошей агитации. Ему интересно было посмотреть, как его коллеги будут говорить, слушая дома беспрерывный монолог от своих благоверных об угрозе насилия со стороны мутантов. Пропаганда должна была оказать значительное влияние на умы людей, чтобы у них даже сомнения не оставалось, что закон Липмана это самый важный и нужный закон для их безопасности.
- Рад, что облегчил тебе жизнь, усложнив ее, - усмехнулся мужчина, расслабленно сидя в кресле. – Я, в свою очередь, жду того дня, когда ты придешь ко мне и скажешь: “Фрэнк, мы с тобой пережили много ужасных времен вместе, хорошее тоже было, но значительно меньше. Я решил завязать с этим и податься в профессиональные игроки крокета”, - он хохотнул, а затем умолк, задумываясь над вопросом Альберта.
- Хотелось бы проверить, как дела у “Единого человечества”.  Ты уже общался с миссис Вайс. И вы, насколько я понял, неплохо поладили. Намекни ей, что можно провести какой-нибудь митинг, собрать разных жителей города. Разрешение у нее будет. Только ничего связанного с агрессией. Люди, у которых нет врожденной способности – самые прекрасные и добрые люди на планете. Даже если убивают и грабят, голосуя за демократов, - Фрэнк снял очки и потер переносицу. На самом деле ему нужно было время. – Есть кое-что,  что я могу доверить только тебе. У меня появилась информация – всего пару часов назад. Хочу, чтобы ты встретился с одним из них. Мутантов. Его привезли в Ти Ай и в данный момент он находится у них, - конгрессмен снова водрузил на нос очки, серьезно глядя на своего помощника.
- Это мутант, у которого, судя по информации, есть возможность к лечению. Хочу, чтобы ты узнал как можно больше про него. А еще лучше… Мне нужно с ним увидеться. Конечно, ему об этом пока знать не обязательно. Предлагай ему что угодно, хоть обратный билет в Тимбукту или где он там жил до этого. Я не доверяю ученым, агентам ФБР тоже, хотя последние вполне способны выполнить определенные просьбы.
Фрэнк замолчал, ожидая реакции Альберта.

Фрэнк предпочел не замечать некоего разочарования, промелькнувшего на лице своего помощника, когда разговор зашел о встрече с миссис Вайс. Конечно, он понимал, что для Альберта задания в стиле “сходи и проконтролируй” излишне простые, но их тоже требовалось выполнять. Так уж получалось – чем выше забирался по карьерной лестнице, а к политике это относилось на сто процентов, тем меньшему числу людей вокруг себя веришь. Люди, некогда называющиеся твоими друзьями, переставали таковыми быть или, напротив, с удвоенной силой пытались обратить на себя внимание. У Фрэнка был и секретарь, который мог уточнить кое-какие вопросы, но правда была в том, что афишировать свое непосредственное участие в жизни этой любительской общины он не собирался. О нет, они должны выглядеть на людях в равной степени независимыми друг от друга, ведь тогда словам Вайс поверят. А ей должны были верить тогда, когда она скажет свое весомое слово в поддержку как закона Фрэнка, так и его самого на будущих выборах, пусть до них еще и относительно далеко, но уже сейчас они готовили определенную платформу, которую можно будет использовать в будущем. Так вот, миссис Вайс нужно было напоминать об этом, напоминать о том, кто вливает в ее организацию средства, кто выводит ее на успешных и заинтересованных благодетелей. Просчет недопустим. Пока она не давала поводов в себе усомниться, играясь в игрушку, которую, наверняка, считает своим детищем, но ни в ком нельзя было быть уверенным до конца. А значит нужны были профилактические меры и в этом случае Альберт был незаменим. Было в его лице всегда нечто убедительное и располагающее к себе людей без лишних угроз и нажима.
Липман слушал размышления Берта молча, а потом так же молча поднялся и прошелся до своего письменного стола из красивого красного дерева. Открыл ящик и, покопавшись в нем, выудил свернутую газету.
- Я не безрассудный деспот, прущий напролом, - кисло усмехнулся конгрессмен, передавая в руки Берту газету, оказавшуюся старым выпуском Миллениума. – Страница три, - подсказал он, плюхаясь обратно в кресло. Страницы зашуршали и перед глазами мужчины предстала красочная статья – интервью с неизвестным, признающимся, что владеет способностью  к целительству. – Я нахожу в этой газете определенный плюс, знаешь, - философски заметил Фрэнк, задумчиво крутя в руках бокал. – Они предоставляют информацию неограниченному кругу лиц, всем кому не будет жаль денег и печатают сенсационные заявления, не представляя в какие руки они могут попасть. Я вижу определенные плюсы в капитализме и вижу плюсы в человеке, который может исцелять любые болезни. По крайней мере, пока не знаю наверняка, настолько ли он способен. Несомненно, ученые тоже знают об этих плюсах. Он мне нужен, Берт. Живым и не залеченным. Способным пользоваться своей способностью. Процесс запущен, и я не могу просто так вывести его одним лишь своим словом из лаборатории, если мне этого захотелось. Есть люди, которые не должны вообще знать о моей заинтересованности в этом деле. Агент Дженкинс один из них. Он его брал, он мне сообщил о его поимке, но остальное не его дело. Он ни о чем не должен знать и не должен догадаться, но он, скорее всего, завтра будет уже рядом с ним, - Фрэнк задумался, видимо, собираясь что-то прибавить, но потом промолчал.

Отредактировано Frank Leapman (27.09.2015 01:05:57)

- Вот скажи мне, - не унимался Фрэнк, снова возвращаясь к статье, которую только что бегло прочитал его помощник. – Ты обычный человек, не отягощенный никакой способностью, не пытающийся скрывать ее всю свою сознательную жизнь. Просто живущий как все, ощущающий себя как все. О чем ты думаешь, когда читаешь такие вещи? Ты думаешь, что будет здорово, если он кого-то вылечит? Будет вдвойне здорово, если вылечит тебя. А еще ты думаешь, что, черт, а где был этот парень, когда погибал близкий мне человек? Почему из-за него я сейчас пребываю в том состоянии, в котором меня оставила наша современная медицина. И когда ты думаешь так, то ты начинаешь испытывать неприязнь к тем, кто почему-то лучше тебя. К тем, кто, по какой-то одной известной природе причине, наделен чем-то, что дает ему преимущество в непростой жизни, в которой мы все скорее выживаем, чем живем, - он не стал упоминать “бога” по той причине, что в бога не верил, но считал религию идеологически верным институтом культуры.
- Наивные люди. Они публикуют свои статьи в надежде доказать, что мутанты — это новая ступень эволюции, но они доказывают это не тем людям, - Липман раздраженно хохотнул, почти сразу же успокаиваясь, видимо, от того, что происходящее его заботило не сильно. Если заботило вообще. Он считал себя достаточно уверенным в собственных словах и власти, которую вряд ли могли пошатнуть такие вещи.
- Ученые с нетерпением ждут того дня, когда к ним попадется кто-нибудь с возможностью регенерации собственного тела, - с некоторой долей сарказма поделился конгрессмен, прекрасно понимая, о чем говорит. – Вот тогда бы они смогли далеко скакнуть.
На предположение Альберта о простом разговоре, Фрэнк ничего не ответил. Он пока еще собирался все обдумать как следует. Как это должно выглядеть, как лучше все обставить. В конечном счете, желание безопасности может довести до абсурда, а он лицо публичное, а значит должен быть более-менее доступен для определенной группы людей. Не сидеть же теперь в личном бункере, дожидаясь конца света, в то время как остальные будут собирать плоды, пусть даже подгнившие и с дурным запахом.
- Давно пора найти возможность определять эти отклонения по самому простому тесту. Каждый месяц мне обещают, что достаточно будет капнуть на бумажку со специальным раствором, как тут же станет ясно, кто наделен способностью, а кто нет. Пробы слюны тоже, возможно, подойдут. Нужно будет в который раз связаться с исследовательским отделом, чтобы узнать… - это было уже сказано исключительно для себя. Как только закон вступит в силу, тогда не будет никаких препятствий, чтобы устроить такой тест повсеместно.   – Она тебе понравилась? – поинтересовался Липман с легкой улыбкой на губах, с которой и смерил взглядом Берта. Сам Фрэнк пока возможностью общения с Вайс пренебрегал, но не сомневался, что очень скоро у него будет шанс с ней переговорить.  – Я думал, у тебя есть кто-то.
Энтузиазма в голове мужчины не было, но только потому, что он привык не лезть в личную жизнь Альберта и бросаться к нему с расспросами. Несомненно, он бы порадовался, если бы его хороший друг встретил женщину, с которой бы захотел создать семью так же, как когда-то сам Фрэнк встретил Мелиссу.