Можно было сказать, что утро у Джейми началось совершенно обыкновенно, если не обращать внимания на отголоски вчерашней ночи: сильная мигрень, казалось, отзывается стонущей болью в каждом уголке тела, а горло невыносимо дерет от сушняка. С другой стороны, похмелье уже давно стало неотъемлемой частью будней молодого журналиста, трудившегося в поте лица над пустыми экономическими статейками, сейчас уже мало кому интересными в силу происходящего в мире.
В тот день, когда общественность узнала о людях, чьи способности выходили за рамки привычной дозволенности, мир пошел по наклонной, сметая все на своем пути словно лавина, набирающая после каждого столкновения все больше скорости и ударной силы.
Мерридью пересилил себя, поднимаясь с кровати под свои же протестные стоны и одновременно нашаривая в ящике тумбочки спасительный аспирин, который был ему так же дорог, как и его собственная конечность, и побрел в сторону ванной.
Мужчина собрался быстро – времени принимать ванну и чашечку кофе у него не было, да и босс, кажется, еще не простил ему то получасовое опоздание на еженедельную летучку. Вот что-что, а опаздывал и валял дурака Джейми просто мастерски. Особенно на работе. За что частенько огребал от Купера по своей холеной шее.
***
Как и ожидалось, рабочий день проходил уныло, тянулся как старая резина, да и работы, которая могла бы занять хмельную голову Джейми, оказалось на удивление мало. Разобравшись наконец со своими же собственным косяками в тексте, Мерридью с удовольствием откинулся на спинку стула и не без тоски посмотрел на пустовавший соседний стол. Патриции не было, а значит этот день определенно бил рекорды по своей ущербности, оставалось лишь зайти в кабинет Купера, получить очередных втыков и с уверенностью обводить 11 июня черным маркером, вычеркивая его из памяти навсегда.
Воровато оглянувшись по сторонам и убедившись, что коллеги либо закопались по самые помидоры в работу, либо бегали от компьютера к принтеру как гепарды на охоте, мужчина перегнулся через свою столешницу и схватил дымящуюся чашку со стола коллеги напротив. Отлично, он добыл кофе, не вставая со стула и не плетясь в дальний конец офиса, чтобы стоять в очереди за напитком довольно сомнительного вкуса и запаха. Маленькая, но все-таки победа.
Устроившись на стуле поудобнее и подогнув под себя ноги, Мерридью  нашел на популярном интернет-ресурсе нарезку видео, где люди жалобно вопили от боли по причине собственной же тупости. Его любимый жанр кинематографа.
Оставалось только ждать Патрицию, да конец рабочего дня.
***
Он не столько услышал ее приход, сколько почувствовал присутствие коллеги почти у него за спиной. Хотел было свернуть видео, но потом будто вспомнил, что девушка уже давно свыклась с его вкусами, да и сама иногда грешила совместными просмотрами подобной жести.
- Нет, сижу тут как идиот. Тихо, как перед бурей. Скучал.
Мерридью резко развернулся на стуле, глядя на уставшее, почти жалобное лицо подруги. Внешний вид у нее был такой, будто зависали сегодня ночью они вместе.
- Ты-то как? Выглядишь так себе. Держи, - он протянул кофе, так и не тронутый и все еще горячий. – Тебе нужнее.
- А уволят скорее всего меня, так что не переживай. Ну или нас обоих, чтобы не скучно было потом работу искать. Но ты не переживай, - мужчина по-дружески коснулся ладонью плеча коллеги, - я тебя не брошу.

Джейми смотрел на подругу чуть прищуренными глазами, внимательно наблюдая за каждым изменением в лице, малейшим движением, будто та была лабораторной крысой, которой только что ввели неизвестную сыворотку.  Он принципиально никогда не лез в работу к Патриции, ибо считал ее важнее личной жизни, оказывая помощь и давая советы лишь только в том случае, если его самого попросят. Ну или если ситуация была очевидно безвыходной. 
Сейчас она была как раз такой, так что Мерридью считал своим долгом выпытать у подруги хотя бы пару слов о ее текущем материале, даже если ее придется пытать этим омерзительным кофе.
Кто знает, над чем она сейчас работает? И какие последствия это за собой повлечет? Не дай бог ей достанется. Они ведь вели не криминальные колонки, а выводили политиков, магнатов и остальных мира сего на чистую воду, а последствия перехода дороги таким людям – гораздо хуже, чем быть закопанным в лесу по разным пакетам. Проверки из всех правоохранительных органов в алфавитном порядке,  маски-шоу прямо в офисе, длительные допросы и разбор всего грязного белья с вытаскиванием на свет божий самых неприятных фактов биографии. Омерзительно.
Джеймс был уверен, что рано или поздно до этого все-таки дойдет, и если он в лучшем случае не сядет далеко и надолго, то уж точно лишится своего нагретого местечка в Миллениуме. А тут напрашивался уже другой вопрос «А какая разница, где работать?» Он не мог назвать себя энтузиастом и борцом за свободу и честность, который готов пожертвовать абсолютно всем, что у него есть, ради своей работы. Это было излишне. Он трезво осознавал, что является лишь обычным журналистом, коих десятки, сотни тысяч по всему миру, что делало его не более чем простым винтиком в гигантском механизме.  Уволят из «Миллениума» - найдет другое место себе по душе. Сейчас ему удобно здесь работать во всех отношениях, так что покидать газету, а самое главное – оставлять в моральном одиночестве свою подругу, считал неприемлемым.
- Ну, тебя не уволят. Ты выполняешь свою работу как нужно.
Мужчина хохотнул.
- Записывай секрет успеха, Патриция. Делай лишь то, что скажут. Не больше, не меньше. А если задумала лезть куда-нибудь поглубже, то будь уверена, что хватит силенок, и есть ли кому прикрыть твою спину.
Джейми откинулся на стуле, сцепив руки в замок на затылке. Где-то в груди раскрывалось и сжимало сердце неприятное, стонущее чувство тревоги.  Что-то происходило прямо сейчас, пока они разговаривали, выходило из тени, хищно оглядываясь по сторонам и выбирая себе первую волну жертв.  Джеймс не мог видеть всей картины, черт, он лишь чувствовал ее очертания в кромешной тьме, но и этого хватило, чтобы осознать, какие потрясения ожидают в мир в скором будущем, и они уже будут более агрессивными, чем в первый раз.
- Ничего. Просто предчувствие, - отмахнулся Мерридью, тоже переключившись на экран своего монитора.
Вертикальное видео, судя по качеству записи – явно снималось на тапок или другой предмет одежды, но даже мыльная картинка передавала прекрасно весь сюжет:
- Компания подростков обдолбалась спайсами и вырезает друг другу глаза. Оператор – гений.

Джеймс подпрыгнул на стуле, услышав только окончание фразы босса «Marry me» и видя, как стремительно быстро приближается его невысокая фигура.
- Что, так сразу? Я не готов! И вообще, я не гей, тот случай в баре не считается, один раз не…
Его оправдания были прерваны продолжающимися воплями Купера и активной жестикуляцией в сторону монитора, где замыленная картинка газона с тремя подростками, которые вальяжно на нем расположились, уже приобрела кроваво-красный цвет.
Хотел было даже поправить Купера и пригласить к просмотру, но потом понял, что тогда точно вылетит с работы и, скорее всего, вперед ногами. Перспективка не радужная, как ни крути, так что лучшим вариантом сейчас было сидеть и не отсвечивать, ожидая, пока Босс смягчится (ну или чуть уменьшит громкость).
Свирепый Купер, из-за роста, да и внешности в целом похожий на злого бобра-алкоголика, продолжал отчитывать Мерридью, на этот раз за его потрясающую, актуальную статью, без которой не мог обойтись любой уважающий себя бомж, который не хочет спать на голом бетоне под мостом.
Парень поднял правую руку вверх, прямо как в школе, и даже не дожидаясь от босса одобрения для вопроса, затараторил:
- А можно сожрать? Там много целлюлозы, которая служит пищей для кишечных микроорганизмов, а еще подавляет чувство голода, а это намек уже на следующий вопрос, когда отдадите зарплату за прошлый месяц?
В испепеляющем взгляде Купера прочитал «Да хоть в ж*пу засунь», да и прикинул, сколько гречки прикупить в Воллмарте по акции. Взгляд главного редактора ясно дал понять – зарплаты у него не будет и в этом месяце.
На самом-то деле он просто обожал своего босса. Настолько, что соорудил переносной алтарь у себя в кладовке, который регулярно поливал не кровью девственницы, а темным Гинессом. Хоть он и орал на них с Патрицией так, что закладывало уши, понять его все-таки можно было: толпа идиотов, сидящая перед экранами мониторов и яростно щелкающая клавишами, могла за считанные часы разнести всю эту чертову газетенку в пух и прах, разбив сердце Купера сильнее, чем его бывшая. А кому приятно терять по вине других людей собственное детище?
Предчувствуя, что «метр с кепкой» скоро переключится на подругу, Джейми ей заговорщически подмигнул, сжав кулак в приободряющем жесте, мол «прорвемся, в первый раз что ли?»
Купер продолжал рвать и метать, говоря такое, о чем Джейми, на самом-то деле, слышал впервые, особенно о митинге. Где он был? Ах, да, конечно же бухал и упустил момент, когда надо было просто взять рыжеволосую в охапку и запереть в вышеупомянутом чулане. Впрочем, тот факт, что Патриция ничего ему про потасовку не рассказала, сильно обижал мужчину, но об этом он поговорит с ней позже, и судя по всему, уже серьезно и без шуток. А сейчас надо было как истинный джентльмен, который  просыпался в нем исключительно при виде сиськастой дамы, спасать Патрицию, принимая удар на себя. Хотя бы отчасти.
- Она не маленькая девочка, босс. Раз пошла, значит, была уверена в своих силах и в том, что все это не обернется нам звездой типа Бетельгейзе. Бывало и хуже, а благодаря ее вмешательству – газету начнут читать, нас, по сути, прорекламировали на центральном телевидении. Расклад потрясающий.
Парень хлопнул в ладоши и растер их, прямо как муха, сидящая перед банкой с вареньем. А потом уже с меньшим воодушевлением, даже с грустью, добавил:
- У меня сейчас все очень сложно с оператором, он заметил, что я изменяю ему с другим. Ушел, сняв все деньги с баланса и выставив счет за алименты.

Отредактировано Jamie Merridew (24.10.2015 00:57:09)

Как я и думал, дух рыцарства умер в Мерридью не до конца. По крайней мере, для недавнего покойника пованивал он знатно. Надув щеки для храбрости и выгнув тощую грудь колесом, наш защитничек бросился на меня плюющейся гарпией, демонстрируя две величайшие черты современного джентльменства. А именно – слабоумие и отвагу. А потом и вовсе задергал руками у меня под носом, бормоча речитативом какую-то чушь про хренову красную звезду, славу и своего сраного мобильного оператора. Это что, приворот какой-то? – подозрительным взглядом смерив блаженного и отчетливо расслышав слово «алименты», я, на всякий случай, сделал маленький шажок назад, унося свою драгоценную шкуру из-под радиуса действия местного колдунства. Чушь не чушь, а перспектива возможного нестояка или – того хуже – малолетних спиногрызов от Мерридью мне как-то не улыбалась. Лучше перебдеть, чем недобздеть, как-то так. Мало ли, чем там закидывается этот бесноватый. Сначала вуду-шмуду, а потом и шпили-вилли. Знаем такое, плавали. В другой раз я попросил бы его наркодилера отсыпать мне той же травы, которую шмалит мой блондинистый недосотрудник, но сейчас я был слишком зол, чтобы понижать градус веселья. К тому же, за своего худосочного идальго уже поспешила впрячься Лоуренс – сверкнув на меня глазищами в окружении теней от усталости и чего-то еще, чему я пока не находил оправдания, рыжая сдержанно поблагодарила своего кавалера, отказываясь от его сомнительных адвокатских услуг. Ну что, Мерридью, выкусил? Мотай на ус, все бабы такие. Ты за них в рубилово и мясорубку, а они вильнут хвостом и еще и оставят тебя в дураках. Вот поэтому-то я никогда и не ввязываюсь в длительные отношения. Все эти парные курлыканья похожи на детскую доску-качалку. Если один из них – глупая длинноногая проститутка, а второй - едкий самодостаточный карлик, веселья не будет.
- Ой-ой, рыжая. Осторожнее с предложениями, а то я же не откажусь. – Язвительно обронил я, уставляясь на подкупающую меня подчиненную с теплотой двухтонного морозильника. - Последняя дамочка, обратившаяся ко мне со словами «у меня есть кое-что, что может тебя заинтересовать» в итоге встала мне в сотню баксов и разборки с одним обиженным сутенером. Кости потом неделю ныли. И вообще, прекрати шелестеть, Лоуренс, - не выдержав извиняющихся ноток в голосе сотрудницы, сморщился я, призывая ее немедленно сбросить с себя эту робу кающейся монашки. Можно даже не только ее – я бы не возражал. – Ты сама на себя не похожа. Мямлишь, зажимаешься, выбираешь слова – словно проштрафившаяся сопливая школьница на ковре у директора. Нет, ты не подумай, сравнение мне, конечно льстит, но что сделано, то сделано. Осталась жива, и на том спасибо. Просто в следующий раз, если попытаешься выкинуть подобное – я сам тебя убью, усекла? Так что выкладывай, что ты там успела узнать, но не думай, что я перестал беситься. Я много чего могу простить красивой бабе, но только не того, что она держит меня за дурака. Так что, давай, начинать просвещать нас с Мерридью, - злобно зыркнув в сторону лихорадочно пялившегося на меня блондина (это я раньше думал, что это такой взгляд с поволокой, а щас - не иначе внутричерепное давление шалит), сменил гнев на милость я, позволяя ей открыть рот. – А мы тебя внимательно послушаем. Да ведь, Джейми? Кстати, когда это черный пиар успел стать вожделенным призом для солидного печатного издания? Бабки и слава не пахнут, так, по-твоему? Ну тогда дело в шляпе - рыжей осталось только отрастить жопную корму, как у Кардашьян, мне – выпустить порнушку со своим участием, а ты у нас залетишь от Канье. Нефиговый расклад, да, цыпа? – припечатал я, деловито считая красные пятна, стремительно покрывающие физиономию моего личного офисного планктона. У всех бледноволосых пигментация кожи ни к черту. Только прикрикни, и они уже косят под стремного ягуара. Кисо городских джунглей, тьфу на него, - от души чертыхнувшись, я пододвинул себе стул, мрачно вскарабкиваясь на кожаного монстра, и позволительно махнул рукой, приказывая Лоуренс начинать.

Бесконечность преломлений путей, их перепутий, переплетений и развилок. Открыв глаза, продолжаю балансировать на краю, удерживая себя где-то тут или там, в ставшем привычном стремлении догнать флёр её ускользающего запаха, заглянуть в силуэт зыбкой тени, надеясь ладонями почуять вновь прохладное пламя шёлка волос.
Обычный день скромного посыльного НИИ: половину ночи тягать какие-то клетки с высверками озлобленных человеческих оскалов изнутри из одного конца планеты в другой, разругаться в пух и прах с «кладовщиками», подсунувшими изначально коцаный груз, затем обвинившими меня же в том, что «кантовал с недопустимой силой». Придурки, спаси меня Всевышний, храни Королева, как есть придурки! Пришлось ещё шагнуть в какое-то адово пекло, вычленяя взглядом из нарядной мясорубки то, что не так давно было моими коллегами, уводя с собой уцелевших, пачкая белоснежный ковёр в кабинете начальства потрохами тех, кому повезло меньше. Было что-то ещё да пластиковый стаканчик кофе в ладонях самого большого Будды на планете Земля. Но самым приятным, самым потрясающим аккордом стала шальная пуля, которую не заметил вовсе от прилива откатной эйфории, но которая дарила мне теперь несколько дней отгулов. Чиркнула по многострадальным рёбрам, лишь целуя украдкой, одарив лишь парой трещин на прощание, оставив на память тонкий лед нового рубца по старым.
Смеялся от счастья, подпевая волшебной Etta James, предвкушая, пока знакомый ещё с Монреаля, но ныне доросший до приставки Док-здоровяк латал по-быстрому, как похищу Пэт, как услышу в прямом и переносном смысле новых десяток историй. Также напевая заказывал нашу любимую пиццу в семейной пиццерии на одной из тесных улочек Рима, буквально летел, выходя из лифта на этаже редакции Миллениума. Ещё влажные после душа в Рио волосы покорно собраны наверх, оголяя бритые виски, пятная разводами зеркальные стёкла очков, наплевательски водружённых поверх. Мартинсы начищены до блеска, нет на них недавних следов то ли крови, то ли чего другого, под отглаженной клетчатой рубашкой беспокойно бьётся сердце, которому вечно тесно в клетке из рёбер, свободы ему подавай. Хорошо, хоть потрёпанная кожанка тяжестью своей сдерживает от своевольного побега, напоминая о пройденных дорогах и цене, уплаченной за многие из мгновений.
Мне открывается весьма занимательная панорама, гвоздём которой являются бесспорно трое. Персонажи знакомы мне, где по наслышке, а где и реально, ведь один из них – моё рыжее счастье, личный сорт эмпатического наркотика. Судя по рокировке сил на карте боевых действий, посетителям тут не место. Сообразительным самое то – прикрыться веником букета где-то в тихом уголке, подсунув пышущие потрясающе дразнящим ароматом три огромных коробки с пиццой Куперу вместо трибуны.
- Патриция, ты освободилась уже? – Ага, вот, именно так. Мы редко прощаемся, так не за чем затягивать приветствия, лучше отложить их до уютных пляжей или спрятанных надёжно в горах шале. Там-то уже будут говорить не только глаза. – Всем доброго времени суток, - вечно путаюсь в часовых поясах, давно потеряв привычный двадцати четырёх часовой раздел.
Цвету улыбкой, успев по пути отвесить шутку ли, комплимент ли тем, с кем был знаком. Еле слышим сейчас для Пэт, медики вкололи ударную дозу перед уходом, слегка нивелируя последствия прыжков по миру. Не так громко, не так ярко, но не меньше от того три коробки в руках и  облако экзотических цветов из Рио. Правда, если уж попытаться быть объективным, рассеченная бровь и скула явно не добавляли очков к моему статусу "благонадёжность".

А я всегда говорил, что просьбой и маленьким пистолетом, можно добиться куда больше, чем только просьбой. Огнестрельной пукалки у меня, конечно же, не было, зато острых, бритвенных слов – навалом. Лоуренс оказалась понятливой девчонкой, так что всего спустя пару минут нашего конструктивного диалога в моих взопревших от восторга ладошках неожиданно оказался черновой вариант интервью с главарем мутантского братства. Иного подтверждения того факта, что нас и правда заметили «по ту сторону» не требовалось. Интересно, как его именуют свои же? Лорд Икс? Альфа-пчела? И вообще, что за странное погоняло – Сайберфокс? Это типа речитатив такой – я Сайберфокс, юзаю браузер Файерфокс? - фыркнув, я нежно прижал к своей груди зародыш будущей сенсации, поглядывая глазами-бусинками на вдохновенно замолчавшую Лоуренс. Рыжуха, к слову, оказалась революционеркой, так что с ней следовало держать ухо востро. По крайней мере, именно это я вынес из ее вдохновенной речи, направленной против «мерзких человеков, обижающих несчастных мутантов». Весьма странная реакция для представителя гомосапиенсов, кстати. Насколько я знал людей, настолько и был уверен, что первыми они устраняли тех, кто хоть немного отличается от них самих. Например, сразу же после беспокоящихся обо всем и всех альтруистов. Нельсон Мандела, Махатма Ганди – где они сейчас? Действуя по той же схеме, к которой она привыкла, симпатичная маковка Лоуренс рисковала разбавить эту спевшуюся компашку негра и индуса.     
- Это толпа, Лоуренс, - выслушав ее чистосердечные откровения, назидательно проскрипел я, ерзая на стуле: - а толпа – это зверь. Хаотичный, разрушительный, непозволительно глупый. Им управляет тот, кто удерживает поводок. Но зверь всегда жаждет крови и мифической справедливости. Так что считай, что тебе повезло и тебя всего лишь чутка помяли. А еще, там была эта, как её – Вайс? Держись от нее подальше. Мой мудацкий радар подсказывает мне, что эта дамочка так же нормальна, как трехпенсовая монетка. – Чего я не сказал Лоуренс, так это того, что от этой бабёнки у меня кровь стыла в жилах. Не потому, что она была страшная, как моя жизнь, черт, вовсе нет, а потому, что ее хотелось слушать. Беспрестанно, безотчетно, не выключая телевизор и радио, забив на детей и кошек, мужа и соседку-стерву, сгубившую цветы под окном, а потом сломать кухонный стул, выбить ножку и пойти с ней на любого, в чью сторону ткнет ее безукоризненный наманикюренный палец. Она была чем-то… абсолютным. Тоталитарным. Подавляющим любую свободную волю. И это нихрена мне не нравилось. Спору нет, властные дамочки всегда были мне по душе, но Вайс по ходу, была из того типа людей, которых устраивала пляска исключительно под их флейту. Спасибо, но, пожалуй, я обойдусь. Под чужую дудку любили плясать те, у кого не было своего собственного барабана, а я и без усилий всяких маниакальных девиц бросался в опасные авантюры. К тому же, терпеть не могу, когда мне диктуют, что делать. 
- Ладно, Лоуренс, проехали, - буркнув на прощание, махнул рукой я, подтверждая, что она вышла из немилости и моего маленького черного списка сокращаемых сотрудников. – Считай, что своим интервью ты замолила грешки. На этот раз. Кстати, надеюсь, ты уведомила этого Фокса о том, что у тебя есть склочный главред? Какого хрена он вообще обратился к тебе, а не ко мне? Или я опять чего-то не знаю, и ты вляпалась во что-то еще? – новому витку моей подозрительности помешала входная дверь, принесшая нам нежданного визитера. Ну, как визитера. Я бы скорее назвал это цирком по вызову — если, конечно, забыть о том, что я никого не вызывал. Чтобы вы понимали, мое издательство - это мужское царство гормонов и тестостерона, знаете ли. И любого незваного чужака здесь рассматривали исключительно в свете того, сгодится ли его башка в виде чаши для пунша на Хэллоуин, и можно будет ли подвесить его яйца на окно вместо серебряных колокольчиков. Вошедший – годился. По всем параметрам. Одетый в клетчатую рубаху, какие-то жуткие хромированные ботинки, и издевательски-бликующие очки незваный гость весьма походил на толкача дури, чем на разносчика пиццы, три увесистые коробки которой он держал в руках. Иными словами - вылощенный, наглый, модный. Прибавьте к этому цветастый веник подмышкой, множество татушек, изукрасивших денди почище пасхального яичка (я успел разглядеть только крест на роже и курицу на шее, но мог поклясться, что у него были еще) и фамильярное обращение «Патриция», которым он сразу же бросил с порога в сторону Рыжей, и поймете, почему он сразу мне не понравился. Да что там, при желании я мог бы написать целое, мать его, психологическое исследование, почему я немедленно должен спустить его с лестницы.         
Взять хотя бы эту вот его нательную мазню. Кто их вообще делает? Сраные любители сырного фондю и БДСМа? Спроси кто меня, так я скажу, что тату – это вообще не мое. Я же не вешаю наклейки на бампер своего ламборгини. И плевать, что такой тачки у меня нет и в помине. Даже если бы была, я бы все равно не занимался таким мудачеством. Или вот эти цветочки – что, более дурацкого способа сказать «Детка, я знаю о тебе кощунственно мало, так что на, нюхай сорняки и наивно считай, что мне на тебя не плевать» еще не придумали? Явился сюда, в ее офис, ее альма-матер, с порога обслюнявив взглядом и поставив на нее свое чванливое тавро. Уважение и авторитет перед коллегами? Правила приличия и субординация? Не, не слышал. И это лишь малая часть гребаных несовершенств. Главный недостаток этого самоуверенного пиццамэна заключался в том, что он, судя по всему, кувыркался с Мартишей, и под кувыркался я не имею в виду игру в снежки и лепку снежных ангелов. А я – что я? Я даю ей пищу для ума, жар для ее сердца, берегу ее задницу от проблем, но нет, за время наших бесед она ни разу не удосужилась обмолвиться, что спит с мини-копией Элвиса. Недружелюбно зыркнув в сторону чужака, я спрыгнул со стула, краем глаза замечая крадущегося в его сторону Мерридью. Так держать, белокурая ниндзя-детка. Мы может и не были адекватными мужскими образчиками, но зато я был умен и ушл, а Джейми-Джеймс – высок и пронырлив. К тому же мы были одной командой. Посмотрим, чья задница в итоге разойдется на британский флаг.   
- Времена и добрее видали, - нелюбезно откликнулся я, без стеснения разглядывая припершегося выскочку. Кто-то уже успел подбить ему бровь и лицо, за что я мысленно поаплодировал неизвестному мне благодетелю. В чем дело, цыпа, не успел вовремя рассчитаться за дозу со своим поставщиком?
- Не припоминаю, чтобы успел сдать часть своего издательства под комнаты для свиданий. Хотя, наверное, у Мистера-Как-Тебя-Там другая информация? – по-акульи ощерившись, я встал напротив него, упираясь кончиками своих ботинок в металлических монстров, надетых на его худые жерди. И это мужские ноги? У моей бабули мускулистей лодыжки, чем у него. Хотел бы я конечно сказать, что возвысился и склонился над ним, но нет – грозно пыхтел в колени. Вот ведь черт патлатый. 
– Патриция, - сделав сладкий акцент на полном имени своей сотрудницы, зубодробительно протянул я: - взяла сегодня выходной, но раз уж она все-таки на работе, выходной отменяется. У нас непочатый край работы и одно срочное интервью, так что придется тебе, приятель, подождать ее внизу. Но спасибо за пиццу. Цветы мне, конечно, еще не дарили, но как говорится, на халяву и уксус – сладкий. – Благосклонно взглянув на моего верного помощника в такой трудный час, я кивнул Мерридью, давая тому полный карт-бланш. – Джейми, забери, пожалуйста, коробки с пиццей и проводи нашего гостя до выхода.

Мир приглушённо нашёптывает тысячи маршрутов за раз, тренированный мозг и тело фиксируют привычно диспозицию людей в помещении, отмечая с лёгким одобрением самого умного – отползающего на офисном стуле, и самого забавного – дышащего мне в колени в якобы гневной отповедью. Улыбаюсь с недоумением, ещё пока не до конца понимая, чем вызвана столь отрицательная реакция.
А потом Пэт… Потом рыжая промолчала, не укутав привычно волной радости встречи, теплом узнавания. Просто тишина, такая же почти, как плещется во мне, но моё море схлынет вскоре вместе с истечением срока действия препарата.
Пицца, веник, руководитель, хороший друг… Шестерёнки крутятся в мозгу, занимая должные места. Угадайте, когда дама назовёт «хорошим другом»? Именно, в точку, мои сообразительные выдуманные карманные друзья, именно тогда, когда очень сильно хочет показать, что свободна. То есть, в переводе с женского на общечеловеческий это звучит: «Я свободна, он никто мне.» В принципе, ожидаемо. Нет, дыхание не сбилось, и не в моей крутости дело, ведь, каждому известно, даже Чужой упорно дышит вслед за убивающей его Уивер.  Нет эмоций, они скованы, только мозг остался. Самое противное, мозг как раз таки остался специального курьера НИИ, поэтому всё остальное по инерции.
- Ооооо, тот самый Купер! – С какой же лёгкостью перетекает тело из стойки в стойку, опускаясь на одно колено, лишь слегка судорогой скользнула по лицу тень от боли в перебинтованных рёбрах. – Тот самый Купер,  - восторженно пожирая глазами, в объятия захватывая, всучивая огромный букет, - а я проездом в городе. Боже! Какое счастье, Патриция говорила, конечно, что работает в этом журнале, но, вот, так вот увидеть Вас? Потрясающе! Не могу не поцеловать! – Нет шансов вырваться из захвата у жертвы, но я нежен, да. Тысяча слов в минуту, один из рабочих образов, губы скользнули по колкой от щетины щеке. – Вы извините, не хотел мешать, но я в этом огромном городе вообще никого, кроме Патриции не знаю. Она моя подружка, да. Так хорошо умеет секреты хранить… Ой! Пицца же! – Снова на ногах, подхватывая коробки с пиццей, вовлекая уже было ретировавшееся действующее лицо. – Ты! Давай кофе им сделаем и пиццей подкрепимся, - утягивая вместе со стулом  к более или менее свободному столу, продолжаю частить, - а про тебя она мне рассказывала, - хихикаю почти, как те гейши, прикрывая рот расписными ладонями, - можно же тут Пэт подождать? Я тихонечко! – В подтверждение моих слов падает какой-то фикус, задетый «случайно», рассыпаются комья грязи по полу и столам, зато в моих фантастически голубых глазах плещется столько обожания, желания к Куперу, что можно было бы и Годзиллу утопить с концами. – Упс! Эм, Джеймс, а это дерево вам было всем очень дорого? - Тонкой, жёсткой от мозолей, что подарило оружие, ладонью схватиться за ладони крабика, придурковато хлопая ресницами.
Игра, очередная, су*ка, игра. Как же устал, как же пресно когда случается предначертанное, вновь отрекаются. Любя ли? Вопрос из вопросов, выводя ответ на который можно ввести ещё с сотню переменных, доказывая с пеной у рта, будто никак иначе, но факт остаётся фактом – игра. Что-то другом не звали меня, когда в темноте на смятых простынях имя моё охрипшим голосом, когда от счастья в танце кружилась голова, а вино на далёких, чужих праздниках лилось рекой. Возможно, сам виноват, не спросил, всё придумав единолично. Ведь отказалась женой зваться, не это ли подразумевая?
Раздосадовано бы впиться в губы жёстким, собственническим поцелуем, пальцами ставя синяки-тавро, выжигая на порабощённой душе «моя», но не вижу здесь и сейчас себе соперников. Всё решила она сама. Транквилизаторы же делают всё происходящее забавным шоу, наблюдаешь за которым отстранённо, всего лишь играя в нём давно заезженную роль.