- …Каждый из вас решает сам кем ему стать в этой жизни. Вы сами ставите для себя оптимальную планку, которой сможете добиться, но вам не стоит забывать, что вы всегда можете подняться выше. Да, для этого придется тяжело трудиться, зачастую на пределе своих возможностей и даже больше. Иногда вам придется принимать непростые решения, но при должном багаже знаний, который вы получили, обучаясь в этом месте и который, несомненно, заработаете в дальнейшей своей жизни, вы сможете это сделать. Иногда вам будет казаться, что правильного решения нет и быть не может, но не позволяйте сомнению затуманить свой разум. Правильное решение будет всегда, оно может быть тяжелым, казаться вам попросту непоправимым, но оглядываясь на всех тех людей, которые надеются на вас, которым вы можете помочь, которых вы можете спасти, вы станете непоколебимыми и будете твердо уверенными в том, что это та ответственность, которую вы можете и должны на себя взять. Не бойтесь этого, верьте в себя и у вас все обязательно получится, - Фрэнк закончил свою речь легкой улыбкой, глядя с трибуны зала на сотню собравшихся учащихся и выпускников университета Вашингтона, которые имели честь присутствовать на его речи.
Это была часть обязанностей перед публикой, которую всегда приходилось выполнять, проговаривая напыщенные речи с видом их доброго наставника, излагающего житейские истины. Такие речи всегда должны были быть красивыми, выверенными до последней черточки, потому что было важно, чтобы они не сочились наивностью, которой здесь быть не должно. Допускалось немного идеализма, но не приторного, похожего на сахарную вату, продающуюся в парках аттракционов. Речь должна была быть максимально честной, но в рамках того понятия честности, которое было принято здесь. 
Фрэнку легко было оспорить каждое слово, которое он только что произнес, открывая настоящее лицо влиятельных крупных корпораций, адвокатских компаний и правительства, в котором действовали свои законы. Каждый из них поймет сам когда-нибудь. Когда поймет, тогда, возможно, сможет смириться, подчиняясь установленными не им правилами. А, возможно, почувствует на себе каково это – крах иллюзий. Ну а потом, даст слабину и его съедят с потрохами. Идеальная система отсеивающая слабых и каждый раз проверяющая на прочность сильных.
После того, как он замолчал грянули аплодисменты, как и было нужно. Фрэнк встретил их со скромной улыбкой, пожимая руку директору Университета, с которым они были давними приятелями.
Глаза мужчины прошлись по собравшимся, отыскивая лицо своей дочери. Она тоже была здесь, сидела и слушала каждое слово и, наверняка, считала, что ей есть, что добавить. Когда-нибудь и Кларис будет в числе выпускников и, кто знает, найдется кто-нибудь другой, кто будет произносить сладкие речи и перед ней. Липману хотелось верить, что она сразу отличит правду от лжи. Он прикладывал максимум усилий к тому, чтобы идеалистки из нее не выросло, и очень надеялся, что она это усвоила. Охранники конгрессмена готовы были тут же посадить его в машину и вернуть в здание Конгресса, но Фрэнку захотелось сейчас поговорить со своей дочерью. Спустившись со сцены, он прошелся по проходу, периодически пожимая руки всем желающим и желая им удачи со своей отработанной годами улыбкой, пока, наконец, не достиг своей дочери. В компании своих сокурсников она показалась ему вдруг совсем взрослой, но это отнюдь не значило, что ей не требовалась опека. Один пристальный взгляд и тут же заметны тонкие худые руки и выступающие скулы.
- У вас работает сейчас кафетерий? – спросил он. – С удовольствием бы позволил себе сделать перерыв и побыть с тобой если, конечно, ты никуда не торопишься.
- Мистер Липман, можно с вами сфотографироваться? – к ним подошел молодой человек со счастливым выражением лица, ожидая одобрение.
- Ну как тут откажешь, - произнес Фрэнк, улыбаясь на камеру, в объектив которой попала и его дочь. Затем, он снова повернулся к Кларис и улыбка в этот раз была гораздо теплее.

Фрэнк никогда не считал себя в меру семейным человеком. Конечно, он всегда говорил, что семейные ценности превыше всего, но только потому, что это было необходимо для его избирателей. Это было абсолютно лишним и ничего не говорило о человеке, но из раза в раз, из года в год каждый новый кандидат и каждый предыдущий – все сходились в одном. Семейные ценности превыше всего. Этакое лицемерие в угоду спокойствию окружающих. Правда была в том, что семья всегда страдала первой. Страдала от излишнего внимания со стороны прессы и недоброжелателей, страдала от того, что кому-то приходилось проводить днями и ночами на своей работе, вкладывая в нее слишком много своих сил. Фрэнк редко появлялся в своем доме вовремя и большую часть времени Клэр была предоставлена либо матери, либо сама себе. Ничего плохого он в этом не видел, считая, что так он вырастит из дочери в меру самостоятельного человека, который способен позаботиться о себе и в достаточной степени понимает, что к чему.
- Веди, - улыбнулся Фрэнк, уже не оборачиваясь на двоих своих охранников к которым присоединился еще и личный охранник Клэр, который сопровождал ее во время занятий и во время прогулок. Так было нужно и мужчина надеялся, что его дочь понимала это и не сопротивлялась пристальному вниманию. Возможно, ей было бы безопаснее пожить сейчас подальше от Вашингтона, скажем, в Европе, но, на самом деле, ему не хотелось отпускать свою Клэр так далеко.
- Все время забывал спросить – тебя не стесняет постоянное присутствие твоего телохранителя? – решил озвучить он собственные мысли для того, чтобы получить правильный ответ непосредственно от дочери. – Это вынужденная мера, как ты понимаешь. Очень надеюсь, что скоро все это закончится. 
Пройдясь по коридору, они дошли до больших дверей, за которыми оказался кафетерий.
- В моем Университете в Ричмонде все было немного иначе. И было это, как ты понимаешь, лет тридцать назад, - озвучил Фрэнк, разглядывая оформление, но почти сразу отвлекаясь и спрашивая у Клэр:
- Что посоветуешь?
Созданный для корректировки законопроекта комитет сейчас дорабатывал последние поправки и, наверняка, сходил с ума от задержки в появлении конгрессмена, но Фрэнк твердо решил, что они подождут.

Фрэнк только кивнул на справедливое замечание девушки -  работа личной охраны состояла в том, чтобы быть незаметной в большинстве случаев и появляться только тогда, когда для этого была необходимость. В остальном же они просто наблюдали – как за тем, кого сопровождали, так и за обстановкой вокруг. Он не рассказывал своей дочери, что дал еще и персональное задание ее секьюрити, а именно внимательно присматриваться к людям, которые ее окружали. С кем она общается, как они себя с ней ведут. Липман никогда не считал себя помешанным на контроле человеком, но справедливо опасался, что о подобных вещах Клэр лучше не знать. Во-первых, она могла не понять, во-вторых так было нужно для ее же безопасности. До боли банальная и клишированная фраза всех родителей, но у Фрэнка были веские доводы для этого. Клэр была его дочерью, и он не исключал того факта, что мутанты захотят подобраться к нему через нее. Речь шла, как и о похищении с целью манипуляций им, так и о влиянии более седативном, так сказать.
Пример мог быть самым банальным. В ее окружении вдруг объявился вполне определенный человек. Друг, возможно, симпатичный ей. У них завязываются дружеские отношения, не исключено, что любовные. К всеобщему удивлению он оказывается не вполне обычным человеком и понемногу начинает рассказывать ей о том, насколько ее отец неправ. Запущенная в СМИ пропаганда представляла собой хорошее воздействие, но это, это было совсем другим. А потому личный охранник Кларис должен был докладывать конгрессмену о любых подозрительных происшествиях, которые заслуживали его внимание. Нужно было купировать проблему, но для начала стоило ее не пропустить, надеясь, что все хорошо.
- Было бы как минимум странно, если бы он был болтлив и пытался с тобой подружиться, - Фрэнк изогнул губы в улыбке, истинное значение которой знал, пожалуй, только Альберт, с которым они проводили много времени, беседуя о делах и грядущих планах. Для Клэр же это была самая обычная улыбка.
- Тогда кофе, кофе и… - мужчина выбрал себе один из салатов, а когда они, наконец, расположились за одним из столиков, продолжил: - Пока ничего нового. Как ты понимаешь, сейчас большинство дискуссий ведутся исключительно за или против принудительного лечения мутантов. Для многих эта тема оказалась крайне болезненной, - Липман не вдавался в подробности своих бесконечных ни к чему не приводящих споров с кучкой демократов, взявшихся создать оппозицию. По их мнению, мутанты были еще одной ступенью в лестнице из признаний прав меньшинств и их, кажется, ни капли не волновала опасность некоторых способностей, о которых было изложено еще в самом начале. Раз уж мы когда-то легализовали ношение оружия, то и легализовать свободное владение способностями тоже можем, - вот какой тезис был в основе всех их принципов. Того и гляди, они вот-вот выкопают чернокожего гея мутанта и возведут его в качестве символа будущего страны.
- Но подвижки есть. Каждый хочет защитить самое дорогое, что у них есть. Было бы неприятно, если бы сейчас какой-нибудь мутант, обладающий возможностью управления огнем, вошел сюда и устроил погром. Это крайне опасно и очень жаль, что не все это понимают. Для меня же главное, чтобы ничто и никто не угрожал тебе, - Фрэнк погладил дочь по плечу и по-отечески заметил: – Какая же ты худенькая.

Фрэнк снова улыбнулся Клэр, его маленькой Клэр, которой было когда-то всего года четыре, но у нее уже было это самое выражение лица – задумчивое, сосредоточенное и самую малость мечтательное. Но говорило это скорее не о том, что она предается каким-нибудь фантазиям, а о том, что очень крепко задумалась, анализируя проблему и, возможно, отыскивая пригодный ответ.
Чувствовал ли Фрэнк себя виновато? Едва ли. Он уже давно понял, что люди слишком сильно преувеличивают такую человеческую черту как совесть. Все в нынешнем мире научились отключать ее когда того требуют обстоятельства и включать ее, когда наступает тот момент, когда следует оправдать себя. Удобная кнопка, работающая как выключатель. Что примечательно, но порой конгрессмену хотелось, чтобы его дочь была идеалисткой. Чтобы видела в людях лучшее, верила в них и могла своей верой поддержать как себя, так и остальных. Было в этом нечто очаровательное и хрупкое, что хотелось бы видеть мужчине и знать о том, что это есть. Он бы тогда, подобно всякому брюзге, ругал бы этот светлый лучик, старался бы свести его на нет, каждый раз удивляясь тому, что у него ничего не вышло, в тайне радуясь этому.
Когда Клэр все поймет, у нее вряд ли найдутся подходящие оправдания для ее отца. Поймет ли она? Обязательно поймет, как только узнает чуть больше, чем ей следовало. Иллюзия безопасности за все эти десятилетия так и осталась иллюзией.  Никто и ничто не может ее гарантировать. Но пока еще у него есть время, и его дочь пока еще остается его маленькой Клэр. А значит, он все еще поддерживает в ней иллюзию того, что решение проблемы найдено, что мутантов следует ненавидеть и бояться.
Только если она не врет. Но Фрэнку не нужно было подозревать Кларис во лжи. Он предполагал, что дочь с ним честна  и не видел в ее поведении ничего подозрительного.
- Люди во все времена говорили о том, чего не понимают или о том, что понимают плохо. В обоих случаях они всегда делали вид, будто прекрасно понимают все, но на самом деле лишь пересказывая услышанную от кого-то мысль, - философски заключил Липман, хотя и знал, что столь размытая фраза на самом деле была до боли конкретна и правдива. 
- А ты сама? Что испытываешь ты когда речь заходит о так называемых мутантах?  Знаешь, я же у тебя так и не успел спросить, - уголки губ мужчины сложились в улыбку сожаления. – Нечасто у нас бывает возможность посидеть вот так спокойно.
От него не укрылось и то, что она проигнорировала его замечание о собственном виде. – Как поживают твои друзья? – вопросы о мутантах Фрэнк настойчиво разбавлял обычными житейскими. Все-таки не допрос же он тут учинил.

Когда-то давным-давно Фрэнк еще умел испытывать сожаление – то самое искреннее сожаление от собственных поступков. Не все было гладко и далеко не всегда. Когда-то он был больше подвержен сомнениям, больше раздумывал над правильностью и этичностью своих действий. Нет, неосмотрительным он не был никогда и никогда не верил во всеобщее благо, которое так громко принято нахваливать и так громко принято добиваться в современном мире. Всеобщее благо для всех. Не было никогда всеобщего благо – в реальности нет, только в головах людей, забывающих сколько крови когда-то проливалось на этой земле.
Сейчас методы цивилизованнее… отчасти. Однако, смысл никогда не менялся – либо ты, либо кто-то еще. Стыдно ли было Фрэнку за тот страх, который он вызывал в Клэр, который должен был быть ее спасением. Ведь что как ни страх напоминает людям об определенных вещах, которых следует избегать, не совершать. Единственное, что имеет смысл — это правосудие и страх расправы – то, что заставляет людей вести себя в соответствии с принятыми нормами. Поэтому его дочь должна была бояться, а значит быть предельно осмотрительной. Рассудительность своей дочери Фрэнку нравилась, хотя порой внушала и некоторое недоверие. Но с этим он ничего не мог поделать. Рассудительность куда лучше глупости и беспечности, которые так свойственны молодости.
О своих друзьях девушка ответила слишком уклончиво, что не укрылось от Фрэнка. Беспокоиться было не о чем, - решил он. Скорее всего, Кларис посчитала, что нет никакого смысла делиться откровениями со своим отцом, хотя какого родителя не могли не интересовать люди, с которыми общались их дети. Особенно это касалось дочерей. Фрэнк исключением не был. Его мобильный едва заметно завибрировал – звук он выключил перед выступлением.
- Одну минуту, - оповестил он девушку, читая на экране послание и хмурясь лишь какую-то долю секунды. – То, что ты говоришь, очень правильно, Клэр, - конгрессмен тепло улыбнулся своей дочери. – Мы никого не пытается наказать, мы никого не собираемся судить за то, что некоторые люди родились не совсем такими, как другие. Кто мы такие, чтобы пытаться спорить с природой. Наша задача лишь помочь им, помочь им справиться с собственными силами, которые тяжким грузом ложатся на их плечи. Никто из них не виноват в том, что с ними произошло, но из-за этого, почти наверняка, каждый из них себя чувствует чужим, изгоем, человеком, которому приходится скрываться. Мы должны дать им шанс на нормальную жизнь. И сделать так, чтобы все окружающие чувствовали себя в безопасности.
Фрэнк замолчал, откладывая мобильный и выглядя при этом крайне серьезно еще какое-то время, но потом лицо понемногу смягчилось и на губах вновь заиграла его прежняя улыбка.
- Уже есть какие-то планы на летние каникулы? Не хочется съездить куда-нибудь? – все также ненавязчиво поинтересовался Липман, бросая мимолетный взгляд на свой мобильный.