Отъезд из Монреаля я воспринимала двояко. С одной стороны хотелось покинуть место, связанное с далеко не лучшим периодом моей жизни. С другой, вызов в Вашингтон знатно отдавал предчувствием неприятностей. Получив извещение от руководства проекта я не могла не запаниковать, поскольку не была до конца уверена, что готова к новому заданию. Да и ехать пришлось не куда-нибудь, а в Вашингтон! А отсутствие конкретной цели вообще наводило ужас: раз уж нам нужно ждать дальнейших распоряжений, то дело дрянь. И только дурак не "сложил бы два плюс два" - события будут вращаться вокруг Липмана и его закона, споры о котором не прекращаются ни на секунду. Казалось, что неравнодушных к существованию мутантов просто не осталось - так или иначе каждый принимал одну из двух сторон. А те, кто упорно старался сохранить нейтралитет, просто-напросто врали и другим, и себе. В скором времени так называемая "проблема мутантов" окончательно разделит мир на два лагеря, коснувшись абсолютно всех. Казался невероятным тот факт, что ДженЭкс позволил газете «Миллениум» открыть нашу тайну. Возможно, это из-за того, что был именно мелкий, несчастный «Миллениум», а не «Нью-Йорк Таймс» или, к примеру, «Вашингтон пост». Самое время сказать, что Дьявол кроется в деталях.
Мы все достигли точки невозврата. Я точно помню тот день, когда наше существование стало достоянием общественности, зато не помню несколько последующих. Слишком много алкоголя, сигарет и таблеток от моих заботливых врачей. Не дав толком оправиться от предыдущего, судьба нанесла очередной удар. Теперь всё совсем иначе. Привычная бдительность уже окончательно переросла в паранойю, вынудив носить с собой не только нож, но и ствол. И то, и другое теперь чуть ли не круглосуточно с нами. Каждый скрип, каждый писк, каждый громкий и резкий звук мобилизирует наши тела, вырабатывающие лошадиные дозы адреналина. Такие люди уже нигде и никогда не находят покоя. Кажется, даже после смерти наши мятежные души будут беспокоить живых, завывая и постанывая где-то в городских закоулках. О нас можно писать детективы, и они могли бы быть бестселлерами. Но никто не напишет о нас. Нас не вспомнят через пятьдесят, через сто лет. Наши чувства вовсе не уникальны, а судьбы почти никому неинтересны. Маленькие люди бултыхаются с своих маленьких судьбах. Тошно...
Я будто тону в пучине жизненных перипетий - пытаюсь сделать вдох, а вместо глотка свежего воздуха получаю едва ли не тонну ядовитой воды. Руки скованы, а ноги ослаблены. Я опускаюсь на самое дно, чтобы урвать у Смерти короткий поцелуй, а затем возродиться - в пламени адского огня, прямо как тёмный феникс.
Серебристая Субару мягко скользит по столичным трассам, убаюкивая все мои тревожные мысли. В салоне тихо играет джаз, поскольку тишину никто из нас не выносит. Когда мелодия кончается, можно сообразить, что ведущий вот-вот начнёт читать свежие новости. Не желая будить внутреннего зверя сразу же переключаю приёмник на другую волну, а затем следующую. Снова музыка. И так последние полгода.
Алан выбрал европейскую кухню, и я в очередной раз удивляюсь, как ему удаётся прочесть мои мысли. За эти годы он научился тонко чувствовать моё состояние, хотя последний год выдался, мягко говоря, архисложным. Даже неподъёмным, но, разделив одну беду на два любящих сердца, можно выжить. Выйти покалеченным, но выжить. Ни я, ни Алан не винили Лижье в том, что произошло с нами на последнем задании. Но события этого периода жизни преследуют меня и во сне, и наяву. Последствия оказались разрушительными, но пока нам удавалось сохранить наш брак. Повезёт ли нам в дальнейшем? Это вопрос. Любое наше действие или слово способно и разрушать, и созидать - стоит лишь приложить усилия в правильном направлении.
Я искренне стараюсь вести себя как раньше. Моё нестабильное состояние регулируется таблетками, но сложно угадать, в какой момент их действие сходит на нет. Официант приносит мне мохито, я тут же делаю несколько жадных глотков и прислушиваюсь к замечанию мужа. Слова звучат как-то отдалённо, даже равнодушно, поэтому я сразу перевожу взгляд на Алана. Ты действительно хочешь поговорить о погоде?
- Было бы замечательно, - мягко отвечаю ему.
В меню целое изобилие привлекательных блюд, иллюстрации которых никого не оставят равнодушным. Останавливаю свой выбор на пасте и овощном салате, а затем прислушиваюсь к происходящему в кафе. Ничего необычного мой слух не обнаружил, поэтому внимание снова сосредоточено на нас двоих.
- Ставлю полтинник на то, что нам придётся взорвать Белый дом, - по понятным причинам говорю совсем тихо, но с застенчивой улыбкой на лице. Эта идея действительно кажется мне забавной, если, конечно, закрыть глаза на всепоглощающий страх, кроющийся где-то глубоко внутри.

Было что-то неумолимо грустное в невозможности обсуждать нашу работу в общественном месте. И то, что я произнесла ту фразу, было лишь исключением, подтверждением правила. В ответ на реплику Алана я лишь пожала плечами. Почему мы не обычные люди? Почему я не могу бесконечно трепаться о работе, к примеру, в закусочной. Или цветочном магазине - почему нет? Можно было бы не умолкая щебетать, создавая в воздухе атмосферу жизни самой обычной пары. К сожалению (или счастью?), такая судьба обошла нас стороной. В голове не раз всплывал вопрос - что, если бы я не попала в проект, не родилась мутантом? Иногда я даже рисую в голове картины, какой была бы моя "нормальная" жизнь. И каждый раз воображение привносит что-то новое, что-то обыденное, что-то... прекрасное. Но потом я возвращаюсь в реальность, связь с которой не теряется только благодаря Алану. Вряд ли я сейчас сидела бы тут, если бы со мной к кучке сектантов отправили бы не его. Агентов у Лижье хватает, мог бы назначить кого угодно. Возможно, только факт нашего брака сыграл свою весомую роль, но, так же вполне возможно, что это вышло случайно.
Или всё же случайности не случайны?
И снова мой внутренний диалог уносит меня куда-то вдаль, но мужу удаётся вернуть меня обратно. Ему всегда это удавалось - такая у него способность.
- Не знаю, - снова пожимаю плечами, но жест не несёт в себе ни намёка на растерянность. - Можно сходить в кино. Если память не изменяет, там сейчас что-то интересное должно идти. Сейчас посмотрю...
Тянусь к сумочке за телефоном. Солнце клонится к закату, значит, сегодня уже никаких указаний не будет. Конечно, в нашей работе нельзя быть хоть в чём-то уверенным, но ректор просто обязан дать нам передохнуть после столь оперативного переезда. Как только смартфон подключается к вай-фаю нашего ресторана, я принимаюсь изучать афиши местных кинотеатров.
- Вот, - открываю описание фильма и список актёров, а затем протягиваю аппарат Алану. - Как тебе? Сеанс начинается в 21.30...
Не успеваю договорить, как за спиной происходит какое-то движение, сопровождаемое громким звуком бьющегося стекла. Правая рука автоматически ложится на бедро, где под тонкой, но непрозрачной тканью моего наряда скрыта подвязка с ножом. Только после этого я оборачиваюсь посмотреть, что же всё-таки произошло. Официантка, казалось, на ровном месте споткнулась и уронила поднос - вот несчастье-то. Бокалы превратились в россыпь осколков, лежащих в изящной лужице из пива. Девчонка рассмеялась, а затем извинилась перед посетителями за ближайшими столиками. Мне не нужно долго думать, способность сама идёт в ход: у официантки побаливала голова. Такое и раньше встречалось - боль с похмелья. Однако, не такая сильная, как должна быть. Впрочем, это уже детали.
Убедившись, что ситуация не несёт в себе никакой опасности, я поворачиваюсь к Алану и медленно убираю руку с бедра. В голове ещё стучит адреналин, но спокойствие возвращает свою позицию - демоны всё ещё в клетке.

- На самом деле, ничего не хорошо.
Мы вновь и вновь возвращаемся к вопросу о том, что будет дальше. И как только разговор заходит о сроках наших контрактов, всё наше понимание сводится к минимуму. Как бы мне ни хотелось уйти из проекта и жить нормальной жизнью, я не смогу. Разве таких ценных агентов вот так просто отпускают на волю? Разве руководство готово смириться с тем, что через пять лет службы агент решит помахать всем ручкой, хотя вложенные в него деньги ещё не отработаны? Я рабыня, разгребающая последствия своего давнишнего решения отправиться в НИИ. Меня скорее убьют, нежели дадут уйти, и Алан это знает. Я не раз пыталась объяснить ему сложившуюся ситуацию, но он не переставал напоминать о том, что нужно что-то решать.
- Как только будет возможность, я поговорю с Лижье, - это всё, на что я сейчас способна. Попытка - не пытка, но я даже представить себе не могу, что он ответит мне; в любом случае, покинуть ряды агентов с мутацией будет совсем непросто. Почти уверена, что это возможно лишь с пулей между глаз... Или только после укола от мутации. Но если уж выбирать между "лечением" и смертью на очередном задании, то пусть это будет второе. Чёрт, я готова вручить ректору нож и в случае отрицательного ответа попросить убить меня на месте. Зачем вообще ждать? Звучит дико и несправедливо по отношению к Алану, но я не хочу отказываться от частицы себя. Даже ради любимого человека. Может, не так уж сильно я его люблю? Или это упёртая женская гордость? Ах, если бы проблема была в том, что муж не принимает меня такой, какая есть, то здесь и думать было бы не о чем.
От всех этих мыслей начинает побаливать голова. Нервно потираю ладонями виски и пытаюсь успокоиться, но не выходит. Спустя несколько долгих мгновений я ощущаю постепенно нарастающий жар, словно нахожусь в африканской пустыне. Будто я уже варюсь в адском котле, хоть и умереть-то ещё не успела. Таблетка, чёртова таблетка почти перестала действовать! Дрожащими руками достаю из сумочки пузырёк, беру одну капсулу и запиваю её прохладным напитком. Проклятье! Нужно ещё дождаться момента, когда она начнёт действовать...
Загнанная в угол дискомфорта и безнадёги, я ищу облегчение в моей лучшей половине: беру Алана за руку, крепко сжимаю её и мысленно прошу его облегчить эту пытку. Глупо, но чего только не сделаешь в таком состоянии? Похоже на то, как в падающем самолёте атеисты начинают молить Бога о чуде. Точно так я молю сейчас об избавлении, но обращаюсь не к Богу, а к мужу - моей спасительной соломинке.

Отредактировано Constance Sage (29.08.2015 03:13:59)